За гранью: мемуары доцента-расчленителя

Кто первый встал, того и тапки.

Кто красиво написал мемуары, тот и на коне. В мундире Наполеона. В фетровой треуголке. Даже если он – последний подлец, даже если он – убийца.

Потому что, разумеется, во всех мемуарах главная фигура и главный действующий герой – автор. Это ОН вспоминает, это ОН всех оценивает, ОН высказывает свою точку зрения. И, уж если мы читаем сии мемуары, значит, нам автор априори интересен, важен. Нам не жалко потратить драгоценное время на его писания и заплатить деньги за книгу. Тому, кто это пишет, то и нужно – остаться в центре внимания. На коне.

Вы, конечно, уже поняли, о ком я. Об историке-расчленителе  (так именуют его средства массовой информации) Олеге Соколове, убившем  Анастасию Ещенко.

Признаюсь, эта история с историком меня потрясла. Вот уже третий месяц я отслеживаю последние новости на эту тему, и они снова и снова дают мне богатую пищу для размышлений и переживаний. Потому что как в песне:

И чего-то нет. И чего-то жаль. И куда-то сердце мчится вдаль…

Каких размышлений? Что мне этот человек, я его знать не знаю... Размышлений о человеческой природе. Подлой человеческой природе. С которой, если не бороться, она разрастается, как грибница поганок, и уже не знает берегов. И человеку уже кажется, что он не тварь дрожащая, а право имеет.

Как много в этой истории достоевщины. Как много в этой истории Достоевского, который, похоже, как никто, понимал, в какие адские бездны ведёт человека одержимость, страсть. Страсть быть красивым, главным, интересным, необычным, красноречивым, умным, любимым. Причём любимым не просто женщиной, а самой молоденькой, «точёной как статуэтка». Страсть, чтобы тебе рукоплескали, чтобы тобой восхищались. Страсть владеть умами подрастающего поколения. От такой страсти трудно избавиться в одночасье.

Даже если её ограничили, изолировали и посадили туда, где сейчас макароны дают. Но страсть эта, подрубленная страшными обстоятельствами, извивается в человеке как змея, дённо и нощно ищет вариант, как и из этого состояния можно снова стать – знаменитым, красивым, интересным. Ну, подумаешь, что твоё обаяние теперь будет чуть инфернальным, может, так и интереснее…

И вот уже выход найден. Человек начинает писать мемуары. И там он описывает свою неземную великую любовь, которая привела его к великой трагедии. И уж он-то найдёт красивые слова, чтобы рассказать, как подобно мяснику на рынке, он пилил и резал тело двадцатичетырёхлетней дурёхи. И вот он уже милостиво обещает половину гонорара тюремной колонии. И вот он уже заявляет, что не надо делать из нашей трагедии ток-шоу. И сам же продолжает это уже начавшееся ток-шоу. И вот он просит родителей жертвы простить его, хотя, конечно же, понимает, что просить прощения здесь неуместно. И вот он не идёт в новогоднюю ночь на праздничный ужин, потому что раскаивается и страдает…

«Студенты слушали меня с огромным интересом…»

«Она смотрела на меня таким взглядом, что не понять его было невозможно…»

«В первый вечер нашего общения я ни разу не прикоснулся к ней…»

«Скоро эти отношения превратились в большую, сильную, настоящую любовь…»

«Она отвечала на это, что будет любить меня вечно…»

Это отрывки из будущих мемуаров. И моё (тоже подлое) воображение уже дорисовывает мне картину, как какая-нибудь обабившаяся тётка с неудавшейся личной жизнью уже сочувственно плачет в зале суда или, ещё хуже, на стуле присяжного заседателя, слушая эту сказку про вечную любовь.

Поэтому я поддерживаю депутата Ивана Сухарева, который внёс предложение в Госдуму лишать известных преступников гонораров за публикацию их мемуаров. И я сама подобную книгу никогда не открою.

А открою лучше главу из Евангелия и попытаюсь хотя бы один день не подкармливать ни одну из своих эгоистических подлых страстей.